Я хотела сказать всем спасибо за поздравления, за приятные подарки (некоторые даже очень удивили) и множество слов, которые вы мне сказали.
Но вообще пост, наверное, о твоей коже цвета ванильного мороженого, о волосах цвета летней ночи и глаз цвета глубокого океана. Я редко говорю тебе что-то приятное или доброе, но сейчас я так пьяна и сентиментальна, что разослала бы эти записи по местным газетам. Я мысленно перебираю все твои прелести, включая твою простую, но такую удивительную нежность.
Когда нас соединял господь, ты ведала, что творишь. Я вытягивала руку, пытаясь держать тебя на расстоянии, сама не понимая, что касаюсь ладонью твоей щеки. Я все пустила на самотек. Я позволила людям уходящим уйти, людям предававшим предать, солгать и плюнуть в последний раз. Я никого не держала. Я никого не просила быть рядом, любить меня. Никого не искала, но ты постоянно терлась щекой об колено, мягко целовала плечи, заживляя мои раны. Музыка, которая в наших материалах, имеет свою утешающую прелесть, фотографии отпечатались не только на бумаге и мониторе компьютера. Твой голос еще долго со мной после фразы «Я позвоню через час». Я ни о чем не жалею, никого не жду, никому не хочу звонить по пьяне. Я хочу сесть и писать о тебе. Когда мой знакомый спросил: «Во что ты веришь?», я хотела ответить «В нее», но ты такой большой секрет, что только на ушко, только близким.
Я пишу это, потому что моя душа осталась в другом городе. Моей душе там очень больно. Я не могу дать ей максимально того, в чем она нуждается. Я уважаю, понимаю, вдохновляюсь, ценю. Дай мне, пожалуйста, время.